Лавондисс - Страница 3

К оглавлению

— Нет, не все.

— А это поле, например? Сколько у него имен?

— Только два. Обычное имя — Пустоты — и мое личное.

— Какое?

Таллис усмехнулась, остановилась и посмотрела на спутника. Потом сказала:

— Луг Пещеры Ветра.

Мистер Уильямс огляделся и задумался.

— Да. Ты упоминала это место вчера. Но... — Он поднес руку ко лбу, затенил глаза и внимательно посмотрел направо и налево. И через мгновение заявил, драматическим тоном:

— Я не вижу пещеры.

Таллис засмеялась и указала туда, где стоял мистер Уильямс.

— Ты на ней стоишь!

Мистер Уильямс посмотрел вверх, вокруг, потом приложил руку к уху и покачал головой:

— Не уверен.

— Это очень большая пещера, — уверила его Таллис, — и она идет в глубь холма, но ты и холма не видишь, увы.

— А ты? — спросил мистер Уильямс. Они стояли на сожженном жарой лугу, посреди фермы.

Таллис загадочно пожала плечами.

— Тоже нет, — призналась она. — Только иногда.

Мистер Уильямс подозрительно посмотрел на нее.

— Хмм, — через мгновение прошептал он. — Пошли. Я хочу смочить ноги в холодной воде.

Они пересекли Лисью Воду по камням брода, нашли покрытый травой кусок берега и сняли обувь и носки, а мистер Уильямс закатал штаны. Потом они сели, опустив пятки в холодную воду. Какое-то время они сидели молча, глядя через пастбище — Луг Пещеры Ветра — на далекий темный силуэт дома, в котором жила Таллис.

— У тебя есть имена для всех полей? — наконец спросил мистер Уильямс.

— Нет, не всех. Имена некоторых еще не пришли. Наверно, я что-то делаю неправильно: я еще недостаточно взрослая для такой работы.

— Неужели? — прошептал мистер Уильямс и улыбнулся.

Таллис, не обратив внимания на его слова (но уловив иронию), сказала:

— Я пыталась войти в Райхоупский лес, но не смогла пересечь последнее поле. Его слишком хорошо защищают...

— Поле?

— Лес. Это очень старый лес, он принадлежит райхоупской усадьбе. Ему тысячи лес, по словам Кости...

— Твоего садовника?

— Да. Он называет его изначальным. Он говорит, что все знают о лесе, но никто не может рассказать о нем. Люди его боятся.

— Но не ты.

Таллис кивнула:

— Но я не могу пересечь последнее поле. Я пытаюсь найти другой путь внутрь, но это трудно.

Она взглянула на старика; тот смотрел на воду, погруженный в свои мысли.

— Как ты думаешь, может лес ощущать присутствие человека и держать его на расстоянии?

Его лицо опять скривилось.

— Смешная мысль, — заметил он и, подумав, добавил: — А почему бы тебе не использовать тайное имя? Ты знаешь его тайное имя?

Таллис пожала плечами:

— Нет. Только обычные имена, их сотни, и некоторым из них тысячи лет. Теневой лес. Райхоупский лес. Серый лес. Лес всадника, Занавешенные деревья, Густые лесистые рощи, Воющий лес, Чертовы деревья, Серая неразбериха... бесконечный список. Кости знает все.

Мистер Уильямс был поражен:

— И тем не менее ты не можешь пересечь поле и войти в этот многоименный лес...

— Конечно не могу. По меньшей мере одна.

— Да. Конечно, ты не можешь. Я понимаю. Вчера ты мне все объяснила, и теперь я хорошо понимаю. — Повернувшись, он посмотрел вдаль, но между ним и Райхоупским лесом находилось слишком много полей, подъемов и деревьев; он не увидел его. Мистер Уильямс опять посмотрел на Таллис, которая указала за деревья.

— Отсюда ты можешь увидеть все мои лагеря. В последние несколько месяцев я слышала в них много шума. Гости. Но они не любят нас. Дедушка называл их мифаго.

— Странное слово.

— Они призраки. Они приходят отсюда, — она коснулась головы, — и отсюда. — Она коснулась головы мистера Уильямса. — Я не полностью понимаю.

— Похоже, твой дедушка — интересный человек.

Таллис махнула рукой на Луг Камней Трактли:

— Он умер там, на рождество. Я была еще ребенком. Я никогда не знала его. — Она указала в противоположном направлении, на Барроу-Хилл. — Вот мой любимый лагерь.

— Я вижу только земляные валы.

— Очень старый замок. Ему сотни лет. А там, — она кивнула в другую сторону, — Луг Печальной Песни. По ту сторону живой изгороди.

— Луг Печальной Песни, — повторил мистер Уильямс. — Как к тебе пришло это имя?

— Иногда я слышу оттуда музыку. Прекрасную, но печальную.

— Пение? — заинтересованно спросил мистер Уильямс. — Или инструменты?

— Как... как ветер. В деревьях. Но мелодия. Несколько мелодий.

— Ты помнишь хоть одну?

— Вот та, которую я люблю, — улыбнулась Таллис и пропела «тра-ла-лаад», ударяя ногой по воде.

Мистер Уильямс засмеялся и хрипло повторил «да-да-даад».

— Она называется «Богач и Лазарь», — сказал он. — Замечательная народная песня. Однако твой вариант... — Он нахмурился, а потом попросил Таллис напеть мелодию опять. Послушав, он сказал: — Звучит более старомодно, верно? Проще. Очень привлекательно. И тем не менее это безусловно «Богач и Лазарь». — Он лучезарно посмотрел на нее. А потом подмигнул и так смешно поднял брови, что Таллис невольно засмеялась, как и два дня назад, когда она впервые повстречала его.

— Я не хочу хвастаться, — прошептал он, — но однажды я написал музыкальное произведение, основанное на этой народной балладе.

— Но не это же, — прошептала в ответ Таллис.

— Боюсь, именно его. В свое время я сделал много чего...

Они стояли среди зарослей ольхи, склонившейся над широкой речкой, которую Таллис называла Ручей Охотника. Речка вытекала из Райхоупского леса и, петляя между полями и рощами, текла в сторону Теневого Холма, где исчезала в земле.