Лавондисс - Страница 49

Его рога проткнули туман и задвигались, чем-то похожие на твердые пальцы.

Внезапно зверь появился полностью. Он бежал по дальней стороне ручья и, дав ей на мгновение увидеть свое широкое тело, опять исчез среди дубов и вязов живой изгороди, ограждавшей Луг Печальной Песни.

— Подожди меня! — крикнула она и перемахнула через ворота. Пес, громко лая, помчался за ней. Но он не сумел перепрыгнуть ворота и к тому времени, когда Таллис добралась до перелаза, опять замолчал. Девочка вошла в окутанный туманом ручей, перешла его по камням брода и пошла по следу оленя, который вел вдоль живой изгороди.

Через несколько минут, запыхавшись, она оказалась у Ручья Охотника.

Без всяких церемоний, но очень осторожно, она сделала четыре шага в Поле Найди Меня Опять. Из далекого леса на нее кто-то смотрел, но когда она поглядела туда, то не увидела никого и даже не смогла догадаться, где он прячется. Тем не менее она не сомневалась, что это Сломанный Парень. Он ждал ее все эти годы. Думали, что он мертв, убит браконьерами, и, возможно, он действительно пострадал от них. Но Сломанный Парень был чем-то большим, чем старое мясо на старых костях.

И он нуждался в Таллис!

Она низко наклонилась, разбила твердый, обожженный солнцем дерн и стала засовывать куклу из боярышника в глиняную землю под ним. Когда голова оказалась ниже травы, она закрыла рану пальцами, плюнула и положила на нее руку.

— Теперь я знаю тебя, — громко сказала она. — Я знаю твое имя. Ты не сможешь поймать меня в ловушку.

Спустя несколько минут она оказалась на разбитой дороге, ведущей к старому дому. Какое-то время она стояла в высокой траве, слушая звуки движения в густом лесу. Потом подошла к изгороди с выцветшей надписью и быстро перебралась через провисшую проволоку. И в то же мгновение увидела желтый свет на поляне у разрушенного дома.

Она осторожно прошла по дорожке и оказалась — во второй раз в своей жизни — в саду захваченной лесом фермы. И поразилась тому, что увидела.

Кто-то повалил большой черный тотем, расколов его по всей длине, и сейчас по его пустой сердцевине ползала масса жуков; трава облепила его со всех сторон. Злобная улыбка тотема превратилась в смертельный оскал. С деревьев вокруг поляны свисали куски шкур оленей, лис и кроликов. Глубокая яма в середине, несколько лет назад сухая и мертвая, сейчас дымилась. Таллис осторожно подошла к ней, поглядывая на деревья с висевшими на них гниющими остатками шкур.

Яма оказалась наполненной обгорелыми костями. Она ударила ногой по остаткам костра, и в воздухе поплыл пепел, освещенный танцующим светом.

Она громко и нервно позвала, кого-нибудь. Тяжелые стволы дубов поглотили ее слова, заглушили звук и ответили только птичьими трелями. Таллис прошлась по маленькому саду, осмотрев все: здесь остатки проволочной изгороди, там несколько деревянных планок, пронзенных корнями, возможно, остатки конуры или курятника.

Вздрогнув, она внезапно увидела кишащий насекомыми труп овцы; его бросили в подлеске. Казалось, что окровавленное лицо, с которого содрали мясо, смотрит на нее. Она услышала и жужжание мух; наклонившись поближе, она почувствовала запах разложения.

Кто здесь был?

Усевшись на корточки у еще теплого пепла, она подобрала несколько кусочков костей. Маленькие, от маленького животного... кролик или маленькая свинья. Она обхватила их пальцами, но никакой образ не возник в сознании, и она усмехнулась про себя, вспомнив собственную историю о Лесе Кости.

— Увы, нет таланта к пророчеству, — пробормотала она вслух.

Она собрала еще несколько костей и положила их в карман. Она поискала отпечатки ног, но нашла только следы лошадей. Через сухой папоротник и крапиву они уходили в чащу леса.

И тут она вспомнила юношу в шкуре оленя, на коже которого играло солнце, его плавную, как у зверя, походку, его охоту у реки, такую быструю, такую дикую...

— Так вот где ты прячешься...

Что, если он видит ее? И где он? Она медленно огляделась, но не почувствовала опасность.

В любом случае у нее другая цель. Она прошла сквозь строй молодых деревьев, росших прямо у дома, и толкнула разбитые ставни французского окна кабинета, образовав щель, в которую смогла протиснуться. В комнате оказалось достаточно светло, из-за дыр в крыше.

Повсюду лежали книги, разорванные и гниющие. Таллис прошла между ними, ногой отбрасывая их в сторону, и подошла к главной диковинке, огромному дубу, взломавшему пол и раздваивавшемуся уже в кабинете; обвитый плющом двойной ствол пробил раскрошившийся потолок и торчал наружу.

Некоторые из витрин сохранили свои стекла, но они были перевернуты и их содержимое раскидано по полу. Таллис пробралась через груду разбитой посуды, касаясь осколков и аккуратно отводя их в стороны — на свет появлялись металлические лезвия, сделанные из кремния артефакты и странные костяные статуэтки.

Но она пришла сюда не ради сувениров. Обогнув центральное дерево, она подошла к затянутому плющом столу, который видела во время предыдущего визита.

Начав счищать плющ с выдвижных ящиков, она сообразила, что кто-то опередил ее: плющ был сорван и лежал на столе, как травяная скатерть. Верхний ящик легко вышел, но в нем оказалась мокрая гниющая масса, отвратительно пахнувшая: листы бумаги и конверты, слипшиеся в одно желтое месиво; фотографии и тетради; библия и словарь; пара шерстяных перчаток и кипящая масса личинок.

Таллис закрыла ящик и перевела дыхание, сморщив нос от ужасного запаха. Но во втором ящике она нашла то, что искала: дневник. Она знала, что он должен находиться здесь: дедушка упоминал о нем в своем письме и ей приснился старик, сидевший за столом и писавший в нем — тот самый человек, который изучал «мифаго» Райхоупского леса.